Пилот Ан-28 описал вероятное развитие ситуации на борту упавшего самолета
«У меня у самого три года назад выключились два двигателя»Вынужденную посадку Ан-28, который летел из города Кедровый в Томск и сумел приземлиться 16 июля в Бакчарском районе, уже окрестили «Чудом в тайге». Все 19 человек, находящихся на борту, остались живы! Командиром воздушного судна был Анатолий Прытков, вторым пилотом – Фарух Хасанов. О том, как могла развиваться ситуация на борту, мы поговорили с опытным пилотом Олегом Башмаковым, который сам сейчас летает на Ан-28 и хорошо знал командира воздушного судна, который сумел посадить самолет на болотистый участок.
— Ан-28 — очень хороший самолет, например, на одном двигателе он может не просто идти, а идти с набором высоты, — говорит Олег Сергеевич.
— Как могла развиваться ситуация на борту?
— Лето, кучевая облачность, скорее всего, они попали в облака, где были условия для образования льда. Противообледенительная система двигателей была выключена или поздно включена. Двигатель глотал воздух, а воздух — со льдом. Лопатки обледенели, произошла остановка двух двигателей. Запуск в воздухе не пошел. Пришлось садиться.
У меня у самого три года назад выключились два двигателя. Это было под Рязанью, я выбрасывал тогда парашютистов. Был август, на улице было + 26. А там же на каждые тысячу метров подъема — температура воздуха падает на 6,5 градусов. Считай, 4 тысячи метров набрал, за бортом уже чуть выше нуля. А условия обледенения возникают при +5 и ниже, плюс высокая влажность. У меня тогда на высоте 3600 загорелась сигнализация: обледенение, включи ПОС ( противообледенительную систему). Понял, что на лопатках лед. Включил противообледенительную систему. Пошел горячий воздух. Лед слетел с лопаток и двигатель выключился. Так скорее всего и у Толи Прыткова сейчас на борту. У двигателя проходное сечение маленькое, он просто задыхается. Представьте, что я пью воду маленькими глотками, а потом мне плеснули в глотку под напором воду из шланга. Я начну кашлять. Так и двигатель захлебывается.
— Что было у вас на борту в 2018-м?
— Двигатели выключились, стало тихо. А я уже выходил на курс выброски, перешел на аварийную связь, доложил об отказе, сказал парашютистам: «Ребята — выходим. Это не учебное, а аварийное покидание самолета». Они быстро все выскочили. А я остался реанимировать самолет. Посмотрел, удаление до точки — 5700, высота — 3600. Времени было достаточно, я посчитал, что могу еще три круга сделать до захода. Мне освободили три полосы, сказали —выбирай любую. С четвертой попытки мне удалось запустить левый двигатель. Стал заходить на бетон, сел, зарулил, 300 литров керосина еще оставалось.
— Как экипаж Ан-28 мог ныне, 16 июля, попасть в подобную ситуацию?
— Надо правильно эксплуатировать самолет. За пять минут до входа в облачность включить антиоблединительную систему. Может быть пилоты не успели, может быть расслабились. Я, например, попал в подобную ситуацию по самой простой причине. Ко мне утром пришел хозяин самолета и попросил не пользоваться противообледенительной системой. Как выяснилось, там был серьезный дефект самой системы. У Толи Прыткова, видимо, двигатель так и не запустился, лопатки были обледеневшими.
— Вы хорошо его знали?
— Да, я сам работал в авиакомпании «СиЛА» («Сибирская легкая авиация»), с Толиком познакомился 2010 году. Он пилот от Бога. Летал в статусе инструктора. 16 июля вводился, по всей видимости, второй пилот. Он — новенький, я его не знаю. Анатолий был командиром, успел, по всей видимости, разглядеть какую-то поляну и пошел туда. Он — досаафовский летчик. А в ДОСААФе совсем другая система подготовки, на выживаемость. Толик Прытков и летчик отличный, и методист отличный. У него все всегда было разложено по полочкам.
— Посадка, по всей видимости, была экстремальной?
— Могу предположить, что все происходило примерно так: он увидел в лесном массиве «пятак», высота была 3600, скорость — 175-180, ну, может быть, 190 километров в час. Ему потихонечку можно было накручивать виражи 30 километров. На трехкилометровом пятаке он мог вращаться в течение 3-4 минут. За это время сумел подобрать площадку и пошел туда. Судя по картинке, ткнулся «мордой», сделал переднее сальто, «копыта у него вверх торчали».
— Прошло сообщение, что сел на «брюхо»…
— На этом самолете шасси не выпускаются и не убираются, они у него зафиксированы. Там очень простая и надежная схема. Никакой жесткой посадки, как сейчас пишет ваша журналистская братия, не было. Правильно говорить: произошла вынужденная посадка вне аэродрома.
— Командира Ан-28 объявят героем или сделают виновным в авиационном происшествии?
— Когда я учился в академии, у нас лекции читал Герой Советского Союза, легендарный летчик-испытатель, который первым был удостоен звания «заслуженный» Сергей Николаевич Анохин. В 1945-ом он выполнял контрольные испытания истребителя Як-3 на прочность. Самолет развалился в воздухе, пилот успел выпрыгнуть с парашютом, но получил тяжелые ранения, потерял левый глаз. Так вот, когда я его спрашивал, как бы он поступил с летчиком, если бы тот попал в «мешок», чудом выбрался, но машину разбил, Сергей Николаевич сказал: «Сначала я бы его обнял, расцеловал, поздравил с тем, что выжил. А потом бы выпорол». Так, скорее всего, будет и с Толей Прытковым. Пассажиров всех спас, а сам при посадке сломал ногу.
Позже спасшиеся пассажиры подтвердили, что у Ан-28 в полете отказали два двигателя одновременно, произошло обледенение. Летчикам удалось посадить самолет на болотистый участок. Помощь пришла примерно через два часа.
Ространснадзор между тем после ЧП намерен проверить деятельность авиакомпании «СиЛА», которой принадлежал самолет.
