Зачарованные дюны мыса Слепиковского
Предыстория
Как-то вечером, потерпев позорное поражение в третьей попытке уложить спать сына, был вынужден применить, как мне казалось, достаточно результативную технику «Сказка на ночь», с присущей ей шепотом и соответствующими интонациями. Но так как давным-давно забыл все сказки, а те которые помнил триста раз пересказал, начал импровизировать подражая напевам гипнотизеров «веки тяжелеют, глазки закрываются», только текстовка была другой, типа: «Здесь ветер перекатывает песчинки по склонам дюн, срывая их с гребня и унося в кудрявую листву приземистых дубков, спрятавшихся от него за подветренными склонами. Шелестит осока, словно переговариваясь со стелющимися по песку приморским шиповником и можжевельником. Эти разговоры неторопливы, монотонны и всегда „про море“, шум которого слышно с любой части этого загадочного уголка юго-западного побережья. Среди песчаных дюн перемежающихся с заболоченными участками и озерами, на краешке песчаного вала, вот уже более 70 лет возвышается японский маяк.
Ночью его свет с высоты 23 метров напоминает глаз великана обозревающего свои зачарованные владения. Свет вырывает из тьмы искривленные стволы дубов, отражается в воде стариц и озер, бросая всполохи на заросли камыша и притихших рябин и кажется, что ты находишься в сказочной стране, где все, включая влажный воздух, пропитано колдовством и магией…».
Погружаясь в свой рассказ я представлял себе мыс Слепиковского, на юго-западном побережье Сахалина, который омывается водами Японского моря и уже почти растворившись очнулся от дерганья за руку: «Папа мы завтра едем туда, где то, про что ты говоришь… пообещай, а иначе я спать не буду!»
Источник
Как-то вечером, потерпев позорное поражение в третьей попытке уложить спать сына, был вынужден применить, как мне казалось, достаточно результативную технику «Сказка на ночь», с присущей ей шепотом и соответствующими интонациями. Но так как давным-давно забыл все сказки, а те которые помнил триста раз пересказал, начал импровизировать подражая напевам гипнотизеров «веки тяжелеют, глазки закрываются», только текстовка была другой, типа: «Здесь ветер перекатывает песчинки по склонам дюн, срывая их с гребня и унося в кудрявую листву приземистых дубков, спрятавшихся от него за подветренными склонами. Шелестит осока, словно переговариваясь со стелющимися по песку приморским шиповником и можжевельником. Эти разговоры неторопливы, монотонны и всегда „про море“, шум которого слышно с любой части этого загадочного уголка юго-западного побережья. Среди песчаных дюн перемежающихся с заболоченными участками и озерами, на краешке песчаного вала, вот уже более 70 лет возвышается японский маяк.
Ночью его свет с высоты 23 метров напоминает глаз великана обозревающего свои зачарованные владения. Свет вырывает из тьмы искривленные стволы дубов, отражается в воде стариц и озер, бросая всполохи на заросли камыша и притихших рябин и кажется, что ты находишься в сказочной стране, где все, включая влажный воздух, пропитано колдовством и магией…».
Погружаясь в свой рассказ я представлял себе мыс Слепиковского, на юго-западном побережье Сахалина, который омывается водами Японского моря и уже почти растворившись очнулся от дерганья за руку: «Папа мы завтра едем туда, где то, про что ты говоришь… пообещай, а иначе я спать не буду!»